1. Накануне сочельника пятеро ребят расчехляют пушки, стоящие на Skeppsholmen, и в полдень эти пушки стреляют! Вот это грохот, просто кровь закипает.
2. Королеве Сильвии сегодня исполняется 68 лет.
3. Немножко глёга за здоровье королевы?
4. На крутой Götgatan в этот день практически ни одной машины.
5. После орудийных залпов наступает затишье, будто это стало негласным сигналом и к окончанию суматох, очередей и погонь. Пора возвращаться домой.
6. Многие магазины сегодня работают до 14:00 или до 16:00.
7. Многие не работают вообще.
8. Пора возвращаться домой. И если вы живёте в старом деревянном доме, то как следует завалить его снегом, до самых окон одеть его в снежную шубу, чтобы было теплее зимой.
9. Götgatan покрыта льдом, посыпана гравием и очень быстро становится тихой и тёмной, как провинциальная аллея.
10. Я выхожу из магазина Mangle Vintage, сделавшись счастливым обладателем скромного клетчатого шарфа, и тут же поскальзываюсь – в сотый раз за день. Просто танцы на льду.
11. Я думаю, по этой улице одно удовольствие мчаться на велосипеде, когда сойдет снег.
12. В American Apparel в примерочной я и десятки юбок: гимназистка, танцовщица диско, не одежда, а машина времени. Юбки топорщатся, струятся, подчеркивают талию и меняют очертания фигуры до неузнаваемости.
13. На улице темнеет в одно мгновение. Рождественская ярмарка гасит огни. Большие машины поднимаются на площадь, чтобы утащить первые из деревянных киосков.
14. Продавщица ёлочных игрушек, продавец шапок из овечьей шерсти и остальная банда пьют глёг в кафе, бросив в бокалы по горсточке изюма и миндаля.
15. Если все, у кого есть дом, празднуют Рождество, то постояльцы хостела его скорее пережидают.
16. Китаец спрашивает, когда магазины опять начнут работать как надо. Одинокие чуваки не отрываются от айфонов. Женщина с тележкой поздно ложится и спит допоздна. Странный Швед не показывается.
17. На следующий день на улице очень тихо и редкие прохожие невольно улыбаются друг другу.
18. Мы входим в Skansen и поднимаемся на эскалаторе в деревню ремесленников.
19. В этот день вход в Скансен бесплатный.
20. В этот день – наверное, единственный в году, – все лавки и кафе в деревне закрыты.
21. Люди бродят по парку и растворяются в пасмурной декабрьской мгле.
22. Если бы вы видели очередь в единственном работающем ресторане Gubbhyllan! Она растянулась на несколько метров, и к столикам тоже очереди.
23. Но это день не для очередей. Пошли отсюда!
24. Мы немного греемся в сувенирном амбаре: около продавщиц стоят большие тепловые вентиляторы.
25. В половине второго мы идём на дневную службу в Seglora Кyrka.
26. Это чудесная деревянная церковь из одного прихода в Västergötland. В 1903 году в том приходе воздвигли каменную церковь, а деревянную привезли сюда в Скансен, где она и стоит с тех самых пор. И теперь в ней собираются для венчаний, крестин, праздничных месс и концертов.
27. Таких как мы – тех, кто будет петь псалмы как заклинания, разбирая лишь отдельные слова, – совсем немного. В основном на скамьях сидят немолодые шведы в пальто или пуховиках со светоотражательными маячками.
28. На пороге навалены еловые ветви.
29. В русском языке нет слова, чтобы обозначить, что священник – женщина.
30. Её голос взлетает к потолку, когда мы поём Gloria, и накрывает весь наш нестройный, темноголосый, воодушевлённый хор, и ведёт его выше и выше, через до и ре и ми второй октавы, которые никогда мне не давались.
31. Это день не для очередей и не для покупок; даже улицы города каким-то образом кажутся закрывшимися. В этот день особенно необходимо куда-то прийти.
32. Наш дом далеко отсюда, но нас двое и обычно этого бывает достаточно.
33. А вообще я не знаю, где это место на самом деле.
34. Дом – это всегда где-то впереди. Мистер Бэггинс оставляет за спиной свою нору, отправляясь в полное опасностей и неожиданностей путешествие, но он знает, откуда ушёл, и память подсказывает ему, куда можно будет вернуться, когда всё закончится, и где всегда будет кладовая и чистые носовые платки. А в нашем случае всё немного иначе. Мы тронулись в путь, не имея ничего за спиной, и это дорога не к подвигу, не к победе, это просто дорога домой.
35. Где это место? Тот дом, где ты можешь печь вафли, оформлять стены, сидеть у камина, праздновать Рождество, играть, быть собой, отказывать в приёме, петь, заводить домашних животных, вырезать по дереву, собирать друзей, где для книг будут полки, а для поделок верстаки, тот, который ты будешь защищать до крови, и никто не знает из чего он будет – из дерева, из бетона, из камня или из кирпича. Или всё-таки не нужно спрашивать, где это? Потому что это нигде. Потому что однажды ты накопишь достаточно внутренней силы, чтобы этот дом возник внутри; и тогда неважно будет, где ты находишься, потому что он всегда будет с тобой.
36. Стокгольм становится похож на театральные кулисы по окончании представления, на пустую сцену, покинутую труппой: нарастает тишина, высятся тени, дома смыкаются как кулисы и хотя где-то ещё доигрывают последние такты шарманки, и ещё мерцают гирлянды, человек делается всё более и более неуместным.
37. В какой-то момент одна из улиц вдруг заговаривает на чистом русском языке: в начале, в конце, подле нас. Наверное, это экскурсия с парома тянет часы до отплытия.
38. С наступлением темноты мы возвращаемся в свой home away from home.
39. Мы сидим в холле. Здесь есть кофейный автомат, маленькое кафе с клетчатыми подушками и пледами и рождественские лампы-звёзды на каждом подоконнике. И как будто мы дома. Пьём глёг, слушаем Леонарда Коэна, листаем книги, готовим брусничный соус к брюссельской капусте (это вегетарианское рождество!), а потом так долго, шумно и запальчиво разворачиваем подарки, что мне становится неловко перед Странным Шведом. Он тоже один. Никаких подарков ему никто не дарит. Как и всегда, он одевается и уходит ближе к одиннадцати вечера.
40. Я читаю “Тоню Глиммердал”, забравшись под одеяло.
41. Половина постояльцев в шерстяных носках бегает на первый этаж за глёгом, кофе, яблоками и имбирным печеньем, которое льётся рекой… в смысле, это напитки льются рекой, а мисочка с печеньем просто никогда не пустеет. Вторая половина постояльцев – китайцы, и к европейскому рождеству относятся с прохладой.
42. Юные француженки откладывают книжки, снимают очки и устраивают настоящий рождественский бедлам под ёлкой: клочки бумаги, ленты, мишура – всё летит в разные стороны и слышен их смех.
43. Этот вечер тянется долго и сладко. God Jul!
jana volkova 